— У кого из тренеров были самые короткие установки перед игрой?
— Все зависело от соперника, турнирного положения, от всего. Было много факторов. В основном это было в “Днепре”. Мы знали свою силу, многие приезжали в Днепропетровск и боялись, поэтому мы чувствовали, что мы фавориты в игре и особой установки давать не нужно было. Мы друг друга хорошо знали, были собраны хорошие футболисты, разбирали только стандартные положения и все.

 

— Самая запоминающаяся установка, наверное, была перед “Гамбургом”?
— Нам поставили запись с игрой “Гамбурга” в чемпионате Германии. Они тогда победили, если не ошибаюсь, со счетом 7:1. Вот мы сидим и смотрим, как они все бьют – бьют и забивают. Говорим уже: “Да выключите вы это”. А Евгений Мефодьевич сидит и смотрит на нас на полном серьезе, а потом выключает и говорит: “Ну что, страшно?”. А никто же не признается, что ему страшно. И тут он говорит: “Да ладно-ладно, мне самому страшно. Но вы не смотрите на это, это все картинка. Главное сыграть в свою игру и все будет нормально”. Он умел настраивать. Потом приехал “Гамбург”, привезли своих поваров. Попросили гостиницу с видом в сад, чтобы их ничто не отвлекало от игры. Не могли выговорить название города. Кучеревский все это так преподнес: “Как это так, они не знают наш город, нашу команду. Нужно им показать, чтобы они надолго запомнили и команду, и город, и стадион”. Так и получилось. Такие моменты не забываются.

 

— Как отпраздновали победу над “Гамбургом”?
— Ну как… Это был очередной соперник, мы же ничего не выиграли. Конечно, было приятно, что обошли такую команду.

 

— Помните свой гол, который вы забили немцам?
— Конечно, помню. Такие голы не забываются.

 

— После той игры на футболистов “Днепра” не выходили скауты?
— Это сейчас много агентов, скаутов. В то время все еще было не так. Думаю, что в то время разговоры какие-то и были, но в тот момент никто об этом не думал. У нас была очень сильная команда, любой соперник нам был по плечу.

 

— Как так получилось, что подобралась такая сильная команда?
— Команда – командой. Главное – тренер сплотил эту команду. Получился хороший симбиоз молодости и опыта. У нас были ребята, которые прошли школу киевского “Динамо”, плюс подтянулась молодежь в лице Ротаня, Назаренко. Тренер все это объединил и сделал команду. В команде царила дружба. После матча мы могли собраться, посидеть семьями, обсудить перипетии матча, найти крайних (смеется).

 

— Кучеревский часто угадывал перед жеребьевкой будущего соперника “Днепра”, за что его прозвали “ведьмаком”.
— Его предугадывания всегда были ему на руку. Он такие вещи чувствовал, это помогало очень сильно. У меня был случай, когда я был травмирован и не хотел играть, потому что не хотел усугубить травму. Он зашел ко мне в палату и сказал: “Ну что, пациент, снова не хочешь играть?”. Я отвечаю: “Да, побаливает”, а он в ответ: “Да ничего страшного, сейчас перебинтуем тебе, зеленкой замажем, выйдешь и забьешь два мяча”. Вот так поговорил с ним, посмеялся. А потом действительно – вышел и забил два гола. После игры он говорит: “Видишь, а ты не хотел играть. Я тебя заставляю забивать голы”. Кучеревский был очень хладнокровным. Даже в таких матчах, когда у него были проблемы, он никогда, никаким движением не показывал, что ему плохо. Меня это поражало. Его характер, его стальная воля были очень сильными. Эта уверенность передавалась команде. Мы чувствовали, что за спиной сидит человек, который контролирует процесс.

 

— Как вы считаете, почему со временем Кучеревский ушел из “Днепра”?
— Мне кажется, все пошло после поражения от “Партизана”. Это было весной. В гостях, вроде, мы сыграли вничью, а дома проиграли. После этой игры как—то оно пошло-пошло вниз, пошел какой-то разбаланс , начали искать крайних. Получилось так, что и я попал под это все и ушел из команды. Все рано или поздно заканчивается.

 

— Вы очень тепло отзываетесь о Кучеревском, но в тоже время у вас было с ним много разногласий.
— Да, были. По прошествию времени я понимаю, что был неправ. Все-таки он сделал из меня футболиста. Это неоспоримый факт. Я все-таки был молодой, горячий, хоть и не южный. Поэтому сейчас я понимаю, что в той ситуации с ним был неправ. Как показало время, после “Днепра” я так ярко уже нигде не играл.

 

— Говорят, что Венглинский – игрок одной команды. Получается, что Венглинский – игрок одного тренера?
— Нет. Все-таки в “Днепре” была команда, там играл Александр Рыкун, который, стоя спиной, мог отдать такую передачу, что стыдно было забивать после такого (смеется). В других командах, где я играл, таких партнеров у меня не было. Я думаю, это основная причина того, что мне больше нигде не удалось показать то, что я демонстрировал в “Днепре”. Рыкун, Назаренко, Ротань – это те люди, которые могли отдать последнюю передачу.

 

— Рыкуну многое прощалось?
— Конечно, кое-что прощалось. Я считаю, что это правильно. Тут такой тонкий момент: и нельзя многого позволять, и тут же нужно, зная, что у человека есть некоторые слабости, во благо команды кое-что ему прощать. Кучеревский это прекрасно знал и использовал это. “Днепр” с Рыкуном и без него – это две разные команды. Некоторые моменты шли в ущерб, но то, что он делал на футбольном поле, перекрывало все с лихвой.

 

— Вам сразу удалось найти взаимопонимание с Рыкуном?
— Сразу, потому что он знал, что я буду делать, а я знал, куда он будет отдавать передачу. Несмотря на то, что он был немногословным, Рыкун – очень умный человек. Он отдавал такие передачи, просчитывая все на четыре-пять ходов вперед. Я его хорошо чувствовал, знал, в какую точку он отдаст передачу. Мне оставалось только правильно открыться. Кучеревский меня еще травил: “Ты 90 минут стоишь и куришь, а потом тебе Рыкун отдает передачу”. На это я отвечал, что нужно правильно открыться, зачем бегать 120 минут?

 

— Сейчас поддерживаете отношения с Рыкуном?
— Нет. Что-то он пропал. Он в то время неохотно общался с прессой. Даже когда мы встречались после игр, он редко присутствовал на этих мероприятиях.

 

— То есть вне футбольного поля вы не особо с ним общались?
— Мы были в большей степени партнерами на поле, а за его пределами у каждого были свои интересы. У него был друг Семочко, которого он ласково называл Семеном. Это такая парочка была. Он к нему хорошо относился, они общались и дружили, находили общий язык.

 

— А у вас был такой друг в команде?
— Радченко. Также Вова Езерский. У меня с ним периодически возникали конфликты, но я с ним жил еще в одном номере на базе “Динамо”, поэтому привык к этому.

 

— Был у вас с ним один момент на поле…
— Да, был, когда он меня душил, хотел задушить (смеется). Это, кстати, хорошо, когда человек может подстегнуть. Он в “Заре” молодежь воспитывал, сейчас – в “Таврии”.

 

— Помните финал Кубка Украины, в котором встречались “Динамо” и “Шахтер”? Он тогда за Бангурой погнался.
— Эмоции. Погнался за Бангурой, если бы догнал – неизвестно, что бы было. Не догнал.

 

— Кто еще любил воспитывать?
— Езерский стоит особняком. Особо никто никого не воспитывал. Я считаю, что возрастные игроки должны подсказывать, передавать свой опыт. Это правильно, так было испокон веков.

 

— Почему вам не удалось себя проявить в сборной?
— Если человеку не удается себя проявить, значит, есть кто—то, кто сильнее.

 

— Шансы ведь были?
— Шансы есть всегда. В “Динамо” и сборной играли практически те же футболисты. На тот момент они были сильнее.

 

— Может у вас не получилось потому, что в сборной не было Рыкуна?
— Возможно. Но в сборной совсем был другой уровень. Хотя Рыкун и там отдавал хорошие передачи. Например, Андрею Шевченко.

 

— Как появился вариант с переходом в “Днепр”? От кого поступило предложение, был ли у вас агент?
— Нет, агента не было. Игорь Суркис сказал, что есть предложение от “Днепра”, и спросил, не хочу ли я себя там попробовать. На то время стоял вопрос об аренде. У меня был пример старшего брата, который поездил по арендам. Аренды ни к чему хорошему не приводят. Ты не можешь сконцентрироваться на одном конкретном месте. То там поиграл, то там. Не успеваешь адаптироваться. Я сказал, что если за шесть лет в “Динамо” у меня не получилось, то какой смысл меня отдавать в аренду, а затем возвращать? Нужно было начинать новый этап в жизни и подписывать полноценный контракт. Перед этим я пообщался с Михайличенко, и после разговора с ним понял, что шансов на будущее в “Динамо” у меня нет. Поэтому я принял решение перейти в “Днепр”. Первое впечатление у меня было удручающим. Это сейчас там, наверное, прекрасная база, домики, теннисные корты. А тогда это было в лесу — комары, один корпус, столовая. После условий в Конча-Заспе было немножко тяжело привыкнуть к днепропетровским реалиям. Было дело, я даже сбежал, хотел назад в дубль “Динамо”, но быстро вернулся. Затем, поразмыслив, я понял, что у меня нет другого пути – нужно пробиваться в основу “Днепра”. Владимир Онищенко говорил, что нет какого-то черного входа в первую команду, а есть центральные двери. Открываешь сильнее – играешь. “Днепр” был не худшим вариантом. Это хорошая команда. После общения с Игорем Коломойским я еще больше понял, что нужно переходить в эту команду.

 

— Общение с Коломойским было длительным?
— Нет, но оно произвело на меня большое впечатление.

 

— Чем?
— Этого человека я видел в первый раз. Он спросил о моих проблемах. Мне в то время уже было 24 года, нужно было думать о создании семьи. А у меня даже квартиры не было. В “Динамо” все время обещали дать жилье, говорили, что вот—вот несут уже ключи. Но они где—то так и потерялись. Коломойский сказал: “Хорошо, сколько тебе нужно на квартиру?”. Я ответил ему, после чего он сказал, чтобы я завтра забрал сумму. Я сначала подумал, что он шутит. Но, как оказалось, нет. Это характеризует его с лучшей стороны. Поэтому это произвело на меня впечатление. Играл восемь лет в “Динамо” и не было своего жилья, а тут только пришел, еще ничего не сделал для команды, а мне уже пошли на встречу. Поэтому я не имел морального права, не оправдать возложенных на меня высоких ожиданий.

 

— Как часто Коломойский общался с футболистами, тренерами? Заходил ли он в раздевалку после матчей?
— Нет. В то время он не особо общался с командой. Это сейчас он выступает за “Днепр”, делает заявления. Тогда этого не было. Но и в то время чувствовалось, что он любит команду, что “Днепр” — это его детище. Но в раздевалку ни он, ни Стеценко не заходили. Если бы выиграли Кубок Украины, когда играли с “Шахтером”, возможно, они бы и зашли поздравить команду.

 

— В финансовом плане вы выиграли, переходя из “Динамо” в “Днепр”?
— Да, здесь нечего отрицать. Условия в этих командах отличались. Тем более, я играл в основном составе и, соответственно, получал премиальные. Я в основном играл в “Динамо-2”, а по сравнению с ним “Днепр” — небо и земля. В “Днепре” я заработал себе на свадьбу, завел семью, детей.

 

— Свадьбу в Киеве отмечали?
— Да.

 

— Много было людей?
— Людей было много, но из команды – немного. Многие ребята были из Киева. Кучеревский не приехал.

 

— У него не получилось?
— Не знаю. Как раз был конец чемпионата. У всех были планы, запланировали отпуска заранее.

 

— Медовый месяц где провели?
— Был перерыв 3-4 дня, мы поехали в Крым. Потом еще попросил два дня отдыха у Кучеревского. Сказал, что потом отработаю. Он мне продлил на два дня медовый месяц (смеется). На тот момент, я с женой встречался уже 5-6 лет.

 

— Как можете охарактеризовать нынешнее состояние “Днепра”? Какое у вас мнение относительно Хуанде Рамоса?
— Застой у них. В прошлом году было четвертое место, и сейчас команда занимает эту позицию. С Рамосом или без него, я думаю, команда ниже этой планки не опустится. Больших изменений я не вижу.

 

— Получается, что иностранный специалист ничем не лучше отечественного?
— Если бы он выиграл чемпионат или хотя бы боролся за место в Лиге Чемпионов, как это делает “Металлист”. Но как все было, так и осталось. Поэтому, зачем искать что-то сверхъестественное, если есть такие же свои, которые и любят ” Днепр”, и играли за него. Я больше склоняюсь к мысли, что должны работать отечественные тренеры, нежели иностранные.

 

— Почему во всех своих интервью вы всегда топите “Днепр” и Рамоса? Даже в самых сложных ситуациях вы ее не поддержали. Откуда такая обида на “Днепр”?
— Обиды на “Днепр” у меня нет. Какая может быть обида на команду, в которой я себя реализовал, провел свои лучшие годы. Для меня это больная тема, когда я вижу, как команда, например, не может обыграть “Оболонь”. Даже несмотря на удаление игрока дома при своих болельщиках нужно побеждать. Мне тяжело перенести, когда “Днепр” не может обыграть польскую команду и пройти дальше. Понимаете? Это мне приносит боль. Я вспоминаю “Днепр” наших времен и сравниваю с нынешним. Нам бы в то время да те условия, которые в команде сейчас. Мы о них мечтали. Я никого не топлю. Рамос – испанец, привез своих испанцев, весь персонал. У него хорошее рабочее место, зарплата. Чего мне за него переживать? Я больше переживал, когда там работал Протосов, в меньшей степени Бессонов. Мне вообще не понятно, почему ушел Протасов. Это “Днепр”, там случаются такие метаморфозы. Сейчас я переживаю за “Днепр”, в понимании болельщиков, города, команды, истории, но не за тех футболистов, которых купил Рамос. Переживаю за молодых ребят, которые выходят там в основном составе.

 

UA-Футбол

Теги: Венглинский, Днепр, История